Соматическое состояние:
средней тяжести.
Психический статус:
в первые дни после ранения не мог успокоиться даже на лекарствах. Плакал навзрыд, кричал: «Сволочи, не стреляйте!», «Как страшно они умерли!». Бесконечно прокручивал в памяти картины гибели друзей. Боялся, что ОМОН захватил больницу и теперь всех расстреляют. В последующие дни вялый, апатичный, подолгу молчит, отвернувшись к стене, беспокоится о собственном здоровье, боится, что ампутируют ноги.
Огнестрельные ранения обеих ног с повреждением костей. Осколочный перелом большой берцовой кости.
— В понедельник 4 октября, нас отпустили с занятий, и мы всей группой пошли смотреть. Вначале к Моссовету, а затем к Белому дому. Там было оцепление, и нас не пустили. Тогда мы решили посмотреть с крыши. Девчонки остались внизу, а мы вчетвером вылезли наверх.
На крыше дежурил пикет омоновцев, бойцы которого сразу же открыли огонь из автоматов по вылезавшим на них мальчишкам. Возможно, бойцов напугали объемистые сумки — ребята собирались на тренировку. Двое были убиты на месте. Диме прострелили обе ноги. Затем убитых (возможно, они были тогда еще живы) и Диму стащили вниз и бросили у подъезда. Два часа спустя его нашел и помог выбраться четвертый из ребят — Роман Л. Все это время он прятался на крыше. Пуля пробила парню куртку, но он не пострадал.
— Когда начали стрелять, все легли, — рассказывает Роман (18 лет, студент). — Потом ребята побежали, и пули попали в них, а я остался лежать. Я был с родителями в Афганистане и там уже попадал под обстрел. Знал, что лучше не вставать. Лежал и не шевелился. Там еще был убитый, и пули попадали в него. Знаете, а я чувствовал, что в меня не попадут. Этого просто не могло быть, потому что у меня на следующий день — должен был быть день рождения.
— Мне ребята убитые снятся. Я с ними во сне разговариваю. Ходил на то место еще раз. Страшно. Сердце сильно билось, холодно стало так, что даже затрясло.
Мама Романа рассказала, что у сына повторяются панические атаки, он подолгу рыдает и не может остановиться, кричит по ночам.
Во время одной из наших встреч Дима рассказывал:
— Знаете, о чем я все время думаю. Еще за две недели нам с мамой приснился сон. Ей, что я в больнице с переломанным позвоночником, а мне, что меня застрелили. Мама потом просила, чтобы я даже дорогу не переходил.
Татьяна Викторовна г.
Мать Димы.
— Со мной в последние две недели происходило что-то немыслимое — вдруг стала бояться за него, до истерики. А когда узнала, что он ранен, совсем с ума сошла. Записала адрес и не туда уехала. Кричала, плакала, рвалась к нему и в то же время боялась подойти. Некоторые нормальные родители не выпустили своих детей на улицу, а я ведь все чувствовала и не сделала...
— И еще хотел у вас спросить,
Дима смотрит на меня с ожиданием.
— У того парня, которого убили пулей в живот, перед тем как он на крышу полез, живот заболел. А у того, которому в голову угодило, голова, еще пока мы внизу были, уже кружилась. Он нам сам тогда сказал. Как думаете, это что-то значит? Вы же должны знать, вы же психолог…
Я честно признался Диме, что не знаю, что именно все это может означать. На предчувствия, совпадения и странные стечения обстоятельств можно просто не обращать внимания. А можно, наоборот, искать и находить в них иррациональные закономерности. Но ведь кто ищет, тот и находит. И где гарантия, что в этом случае человек подсознательно не подгоняет задачу под ответ.
Остается интуиция. Но и она, по определению, есть неосознанный предыдущий опыт, который всегда субъективен. Тогда, в 1993 году, интуиция предупреждала — есть черта, за которой перестают действовать обычные законы простого материального мира. И заглянув за нее, уже нельзя остаться прежним. Появилось острое предчувствие опасности. Но ведь и сами предчувствия существуют для того, чтобы обманывать и дурачить впечатлительных людей. Не исключено, что мои страхи были вызваны стрессом, который я пережил в те дни. В результате один из выводов, сделанных после работы в Склифе и доложенных в стенах родного НИИ, звучал абсолютно псевдонаучно — пуля не дура.
